Неточные совпадения
Как бы то ни было, но Беневоленский настолько огорчился отказом, что удалился в дом купчихи Распоповой (которую уважал за искусство печь пироги с начинкой) и, чтобы дать исход пожиравшей его жажде умственной деятельности, с упоением предался сочинению проповедей. Целый месяц во всех городских
церквах читали попы эти мастерские проповеди, и целый месяц вздыхали глуповцы, слушая их, — так чувствительно они были написаны! Сам градоначальник
учил попов, как произносить их.
— Здесь Христос невидимо предстоит, принимая вашу исповедь, — сказал он, указывая на Распятие. — Веруете ли вы во всё то, чему
учит нас Святая Апостольская
Церковь? — продолжал священник, отворачивая глаза от лица Левина и складывая руки под эпитрахиль.
— Мне — пора. Надо немного подготовиться, в девять читаю в одном доме о судьбе, как ее понимает народ, и о предопределении, как о нем
учит церковь.
— Читал Кропоткина, Штирнера и других отцов этой
церкви, — тихо и как бы нехотя ответил Иноков. — Но я — не теоретик, у меня нет доверия к словам. Помните — Томилин
учил нас: познание — третий инстинкт? Это, пожалуй, верно в отношении к некоторым, вроде меня, кто воспринимает жизнь эмоционально.
«Видно, этих
учат по нотам: не они ли расписывали
церковь?» — подумал я.
— Так
учит святая
церковь, и мы должны, как дети, подчинять ее материнскому голосу свои суемудрые толкования, хотя бы…
Через несколько дней после приезда он заставил меня
учить молитвы. Все другие дети были старше и уже учились грамоте у дьячка Успенской
церкви; золотые главы ее были видны из окон дома.
Жил-был дьяк Евстигней,
Думал он — нет его умней,
Ни в попах, ни в боярах,
Ни во псах, самых старых!
Ходит он кичливо, как пырин,
А считает себя птицей Сирин,
Учит соседей, соседок,
Всё ему не так, да не эдак.
Взглянет на
церковь — низка!
Покосится на улицу — узка!
Яблоко ему — не румяно!
Солнышко взошло — рано!
На что ни укажут Евстигнею,
А он...
Хомяков
учит о свободе как об одном из определений сущности Вселенской
Церкви.
Теория Гарнака о том, что догматы были рационализацией христианства, интеллектуализмом, внесением начал греческой философии, опровергается всей историей
Церкви, которая
учит, что все догматы были мистичны и безумны, опытны и для разума человеческого антиномичны, ереси же были рационалистичны, человеческим разумом устраняли антиномичность, были выдумкой человеческой.
Задолго до Ломоносова находим в России красноречивых пастырей
церкви, которые, возвещая слово божие пастве своей, ее
учили и сами словом своим славилися.
— Тогда они устно слышали от него учение, а мы ныне из книг божественных оное почерпаем: нас, священников, и философии греческой
учили, и риторике, и истории
церкви христианской, — нам можно разуметь священное писание; а что же их поп и учитель — какое ученье имел? Он — такой же мужик, только плутоватей других!
Поручик Бобетинский
учил денщика катехизису, и тот без запинки отвечал на самые удивительные, оторванные от всего вопросы: «Почему сие важно в-третьих?» — «Сие в-третьих не важно», или: «Какого мнения о сем святая
церковь?» — «Святая
церковь о сем умалчивает».
Какие же нужны
церквам хитрости и усилия, чтобы, несмотря на все эти разрушающие веру условия, продолжать строить
церкви, служить обедни, проповедовать,
учить, обращать и, главное, получать за это огромное содержание, как все эти священники, пастыри, интенданты, суперинтенданты, аббаты, архидиаконы, епископы и архиепископы.
Но посмотришь на плоды, чтобы оценить дерево, как
учил Христос, и увидишь, что плоды их были злы, что последствием их деятельности было извращение христианства, и не можешь не признать, что, как ни добры были люди, — дело
церкви, в котором эти люди участвовали, было нехристианское.
«Толстой, говорит он, отрицает боговдохновенность Ветхого Завета, посланий, отрицает все догматы
церкви, как-то: троицы, искупления, сошествия св. духа, священства и признает только слова и заповеди Христа». «Но верно ли такое толкование учения Христа? — говорит он. — Обязаны ли все люди поступать так, как
учит Толстой, т. е. исполнять 5 заповедей Христа?»
В воскресенье Людмила уговорила сестер зазвать Коковкину от обедни и задержать подольше. Ей хотелось застать Сашу одного. Сама же она в
церковь не пошла.
Учила сестер...
Около того же времени исчез сын богатого вологодского помещика, Левашов, большой друг Саши, часто бывавший у нас. Про него потом говорили, что он ушел в народ, даже кто-то видел его на Волге в армяке и в лаптях, ехавшего вниз на пароходе среди рабочих. Мне Левашов очень памятен — от него первого я услыхал новое о Стеньке Разине, о котором до той поры я знал, что он был разбойник и его за это проклинают анафемой в
церквах Великим постом. В гимназии о нем
учили тоже не больше этого.
Кроме того, чему Аню
учили французские учителя и дьячок русской посольской
церкви, она немало сделала для себя и сама.
Он
учил в классе и проповедовал в
церкви, но мы никогда не могли его вволю наслушаться, и он это видел: всякий день, когда нас выпускали в сад, он тоже приходил туда, чтобы с нами разговаривать.
Пришел батюшка. В обоих отделениях первого класса
учил не свой, гимназический священник, а из посторонней
церкви, по фамилии Пещерский. А настоятелем гимназической
церкви был отец Михаил, маленький, седенький, голубоглазый старичок, похожий на Николая-угодника, человек отменной доброты и душевной нежности, заступник и ходатай перед директором за провинившихся почти единственное лицо, о котором Буланин вынес из стен корпуса светлое воспоминание.
— Я хотел бы знать, чему у вас в бурсе
учат: тому ли самому, что и дьяк читает в
церкви, или чему другому?
— Ай-яй! Ну, какое же, батенька, другое дело! Это же всё равно! Я же вам объяснял: учитель —
учит, я строю
церкви, вы мелете муку, мы же все делаем дело, необходимое людям, и все мы равно заслуживаем уважения, это же надо понять! Надо уважать всякий труд, это и сделает всех культурными людьми, да, а культурному человеку нельзя говорить слово-ер.
Мелания. Зову, значит — нужна! Чего это муженёк-то твой городил насчёт
церкви, болван? Ты что не
учишь его? Училась-училась, а
учить не умеешь! Политики! Без церкви-то всем вам башки оторвут.
Лиза с десяти лет уже стала заниматься ими:
учить, одевать, водить в
церковь и останавливать, когда они уже слишком шалили.
Суеверие
церкви состоит в вере в то, что непрестанно уясняющаяся людям религиозная истина была раз навсегда открыта и что известные люди, присвоившие себе право
учить людей истинной вере, находятся в обладании единой, раз навсегда выраженной религиозной этой истины.
Церковь также
учит нас ничем не брезгать в природе и ничего не отдает в ней Люциферу.
Затем говорила она духовнику, что хотя крещена по греко-восточному обряду и потому считает себя принадлежащею к православной
церкви, но до сих пор еще ни разу не исповедывалась и не причащалась. Греко-восточного катехизиса не
учила и о христианском законе узнала только то, что вычитала в Библии и некоторых французских книгах духовного содержания. Но она верует в бога, во св. троицу и нимало не сомневается в непреложных истинах Символа веры.
—
Уча, мы учимся сами. Я не скажу, чтобы все методы воспитания и исправления, которые применяла
Церковь, были одинаково удачны. Нет, мы часто ошибались, но каждая наша ошибка вела к упорядочению наших приемов… Мы совершенствуемся, м-р Вандергуд, мы совершенствуемся!
Церковь не есть еще царство, царство Божье, как
учит вслед за Бл.
Пока Петр Федорович жил в Голштинии ребенком и была надежда, что он вступил на русский престол, его
учили закону Божию у иеромонаха греческой
церкви, но по вступлении Анны Иоанновны на престол, надежда эта рушилась и к Петру был приставлен пастор для обучения «лютеранской догме».
Третий же способ в том, что, признавая себя
церковью, следовательно непогрешимыми, они прямо
учат, когда им это нужно, противоположному тому, что сказано в писании, предоставляя своим ученикам самим, как они хотят и умеют, выпутываться из этих противоречий.
Мать
учила сына молитвам, всегда водила его с собою в
церковь, не пропускала ни обедни, ни вечерни и постоянно внушала ему бережливость одежды и обуви. Только отец, глава семейства, не подчинялся общему настроению всего домашнего быта — обращаться в постоянной деятельности, выражаясь словами самого графа Аракчеева.
Я их велел
учить; они на меня, разумеется, плакались и прозвали меня «лютым»; приходы жаловались, что нет чтецов, что архиерей «
церкви разоряет».
Церковь же
учит нас, что каждый христианин должен беспрекословно повиноваться царям, помазанникам божиим, и поставленным от них начальникам, ограждать насилием свою и чужую собственность, воевать, казнить и переносить казни по воле богом поставленных властей.
Люди этой
церкви знают, что жизнь их есть благо, если они не нарушают единства сына человеческого, и что благо это нарушается только неисполнением заповедей Христа. И потому люди этой
церкви не могут не исполнять этих заповедей и не
учить других исполнению их.
Нас
учат, что Христос спас людей тем, что он — второе лицо троицы, что он — бог и вочеловечился и, приняв на себя грех Адама и всех людей, искупил грех людей пред первым лицом троицы и установил для нашего спасения
церковь и таинства.
По толкованиям
церкви, он
учил тому, что он, второе лицо троицы, сын бога отца, пришел на землю и искупил своей смертью грех Адама.